Как жили мы на Сахалине - Страница 69

Однажды Холмский горком партии проводил совещание рыбаков. Первый ряд в зале заседаний выделялся особой подтянутостью, даже щеголеватостью. Костюмы на всех с иголочки, рубашки белые, галстуки модные, туфли кожаные. Секретарь не сдержал восхищения:

— Сразу видно, что это бригада Александры Степановны Хан.

Давно уже забыли того директора рыбокомбината, который не хотел принимать ее на работу, давно она стала маяком областного масштаба, имя ее не сходило с газетных страниц, но взгляд на достижения оставался однобоким. Как бригаду встречали по одеже, так и дела Шуры оценивали только по показателям. Сияющие цифры заслоняли огромную будничную работу, которая проводилась внутри бригады и в конечном итоге обеспечивала желанный результат. Руководствуясь своей женской душевной чуткостью, она определила, что главным делом должна стать забота о людях. Не сразу, но она сумела создать такие условия труда, обеспечить такой высокий заработок, а следом и жизненный уровень, что люди шли к ней с огромным желанием. Конечно, членам бригады льстили и производственные показатели, и упоминание их имен в газетных репортажах, но главные достижения заключались в том, что они стали хорошо жить — вкусно есть, хорошо одеваться, обеспечивать семью.

Прибрежное рыболовство — явление сезонное. Идет рыба — бригада в сборе; закончилась путина — разошлись по местам своей основной работы, сам бригадир используется на подсобных делах, на посылках. В те поры волны сезонников волею властей перекатывались весной на путину, зимой — на лесозаготовки. Производительность труда при этом оставалась низкой, трудовая дисциплина — плохой, ответственность — нулевой, дневного заработка едва хватало на стакан спирту без закуски. Шура на всех уровнях доказывала, что такое расточительство людских ресурсов пагубно, оно способствует лишь чрезмерной трате государственных средств. Сначала она добилась того, что основной костяк бригады (15–17 человек) стал штатным. Осенью и зимой они занимались подготовкой к путине, хотя в случае необходимости привлекались и к другим работам, особенно на уборку рыбной продукции. После весенней путины они продолжали промысел на летних неводах, затем выезжали на экспедиционный лов.

Рабочие, привлекаемые из других организаций на период весенней страды, вели промысел с одинаковым мастерством, так как они за несколько лет в совершенстве овладели методами прибрежного лова сельди. Все составляли единый дружный коллектив, каждый член которого хорошо знал свои обязанности.

Из-за сезонников в первые годы приходилось вступать в спор с руководителями предприятий — те не хотели отпускать людей: у тебя план — у меня тоже план. Раза два бегала жаловаться в горком, а потом нашла иной подход. Придет к начальнику, пошутит, посмеется:

— Давай посидим рядком, поговорим ладком. Неужто тебе в заводскую столовую свежая рыбка не нужна? Ну, то-то!

Загодя обходила она всех членов бригады, знала состав семьи и нужды каждого. За месяц до начала путины собиралось общее собрание. Шура докладывала, сколько будет неводов, каков план, каковы расценки, прикидывала примерный заработок. Накануне вся бригада переселялась на стан, разбивала палатки, в одной из них отводили уголок бригадиру. На стане все было в полной боевой готовности: постель, курево для курильщиков, свежие газеты и журналы, шахматы и шашки — пища духовная и телесная. В кассу каждый вносил двести рублей (после 1961 года — двадцать), Шура шла в городской торготдел и выписывала наряд на продукты. Продуктами ведал артельщик — доверенное лицо бригады. Нанятый повар готовил пищу. Для рыбаков оставалось одно — лов. И когда начинался рунный ход, бригада без суеты и аврала выходила в море. На первом кунгасе неизменно находилась сама хозяйка.

Общий труд сам по себе приносит огромную радость, если в нем слажены все звенья, если даже движения многих рук — одна рука. Апофеозом звучит старинная корейская песня, прославляющая богатый улов. И никто не замечал времени — день ли, ночь, никто не знал усталости, не ощущал голода: в случае необходимости горячую пищу доставляли прямо на кунгас. Никто не замерзал, так как Шура лично следила, чтобы под рыбацкой робой были фланелевое белье, шерстяной свитер, меховая душегрейка, а внутри резиновых сапог — чулок на меху мягкой выделки.

Болтали, будто в бригаде дисциплина была жесткой, даже суровой. Нет. Лишь поначалу после бурного обсуждения на собрании выставили одного или двух любителей спиртного и таким образом решили проблему с пьяницами и прогульщиками на двадцать лет вперед. В других бригадах, на рыбокомбинатах, в леспромхозах и колхозах, на фабриках и заводах — по всей стране шла ежедневная борьба за укрепление трудовой дисциплины: пропесочивали лодырей и выпивох на заседаниях и собраниях, изображали их в карикатурах, издавали грозные приказы, лишали премий, переносили на зиму отпуска, махали шашками налево и направо, рубя головы зеленому змию. Но вместо одной головы вырастало три, вместо трех — девять.

Шура не учиняла разносов, никого не отчитывала. Дисциплина в бригаде была естественным состоянием, ее не замечали, как не замечают воздух, которым дышат. Послушные и трудолюбивые корейцы обожали маму — омони, готовы были идти за ней в огонь и в воду. До начала зарождения бригад коммунистического труда у Шуры таковая уже существовала. И дело не в названии, а в сути. Бригада жила по гуманистическим артельным принципам: забота всех о каждом, а каждого — обо всех, взаимовыручка, общий трудовой и жизненный интерес. У кого случалась беда — вся бригада всколыхнется, помогут словом, делом, деньгами. Заболел кто — Шура не профсоюз посылает, а приходит в больницу сама, для больного любое лекарство из-под земли достанет, фрукты принесет, с врачами побеседует, рыбки подбросит. Тогда вся больница блаженствует: на обед наваристая уха, на ужин рыба жареная — трескают от пуза и больные, и доктора. Если радость в семье — родился ребенок или подоспела свадьба, поздравят от души, подарками завалят. Сейчас это покажется анахронизмом, лакировкой, а тогда ходили всей бригадой, с женами на концерты знаменитостей, на просмотры нового фильма, посещали спектакли областного драматического театра или Хабаровского театра музкомедии, приезжавших в Холмск на гастроли.