Как жили мы на Сахалине - Страница 35

Такие ручейки питают речки, реки, озера, моря. Только кто в океанской массе разглядит капельку таежного ключа? Кто в жизни одного человека увидит судьбу народа, историю державы?

Речкины из деревни Речки

Сергей и Иван Речкины — родные братья, но встречаются нечасто: Иван живет в Холмске, Сергей — в Стародубском. Если же сходятся, то разговорам и воспоминаниям нет предела. Сергей Иванович достает аккуратно переплетенную рукописную книгу и докладывает, что переписал ее уже в пятый раз, вновь внес кое-какие коррективы. В век компьютерной техники, копировальных аппаратов усердный летописец, подобно древнему Пимену, пишет от руки. Повествование начинает по-старинному, как в незапамятные времена.

Не подчинившись новой, никонианской, вере, ушел на северо- восток из Нижнего Новгорода крестьянский сын Иван Речкин и в таежной глухомани на берегу светлой Чернушки построил не избу — дом, расчистил пространство под пашню и зажил вольной жизнью. Сыновья его, войдя в мужество, отделились. Так образовалась деревня Речки. 25 ноября 1893 года в семье Евстигнея Речкина родился сын, которого в честь прадеда крестили Иваном. Родители его умерли, едва он вступил в пору юности. Поэтому сватать девятнадцатилетнюю красавицу-соседку Аню Яблочкину пошел старший брат Кузьма. Соседи, хоть и были чуть побогаче, дочь на замужество благословили, потому что жених обладал трудолюбием и душевной добротой. Не успели молодые ни добра нажить, ни детей родить — пришла первая война с германцем. Проводила юная жена Ивана, оросив его рубаху слезами, и стала ждать вестей.

Первые два года получала письма, потом связь оборвалась. Жила Анна с отцом и матерью. Семь зим укрывали леса и поля обильными снегами, семь весен буйствовали цветеньем, пробуждая новые надежды. Уже отгремели революции и войны, уже вернулись все, кого пощадили кровавые побоища, а Ивана не было. Наконец в 1921 году явился, будто с того света, в чужой одежде, переступил порог дома Яблочкиных, не зная, ждут ли его здесь. Сбежалась вся деревня — родня, друзья детства, соседи. Не всех узнавал он: одни выросли, другие состарились.

Рассказ его был долгим: очутилась часть в окружении без боеприпасов и пищи, одних немцы побили, других полонили. Ивану, можно сказать, повезло — взял его к себе в работники бауэр, по-нашему — хозяин. Привычный к крестьянскому делу, пленный работал аккуратно и толково. Бауэр стал его одевать приличнее, лучше кормить, изредка разрешал поездки в близлежащий Дрезден, однако требовал, чтобы Иоганн разговаривал на немецком языке. Хозяйский замысел простирался далеко: подыскал он батраку добропорядочную немку и предложил полное содействие в женитьбе, лишь бы пленный дал согласие навсегда остаться в Германии. Чужой язык русский солдат выучил, но решительно отказался и от немецких благ, и от пышнотелой Эльзы, объяснив, что он женат и имеет твердое намерение вернуться домой. Вырваться с чужбины удалось только после настойчивых требований молодой Советской республики.

С какой радостью принялись Иван и Анна строить свой дом! Родня помогла заготовить лес, вывести сруб, смастерить крышу, напилить досок (а пилили вручную). Остальное делал Иван сам, осваивая столярное ремесло. За домом распахали участок, посеяли рожь, посадили огородину, фруктовые деревья. Кузьма выделил несколько ульев, увлек брата пчеловодством.

Дом получился теплый, светлый, просторный. Скоро он наполнился детскими голосами: в двадцать третьем родилась Аня, потом Василий, Сергей, Семен, Иван. Не разрушила семейное счастье коллективизация. Анна на любой работе в колхозе «Парижская коммуна» была ударницей, успевая управляться с домашним хозяйством, теребить лен, прясть пряжу, ткать холсты, обшивать детвору. Иван выделил в колхозную пасеку половину ульев, занялся пчеловодством, а кроме того, столярничал, убирал хлеб, слыл лучшим скирдовальщиком, во время молотьбы вставал на самую ответственную работу — подавал снопы в барабан.

Только стали дети подрастать, радовать родителей успехами в учебе — грянула вторая война с германцем. Ивану Речкину вручили повестку в марте сорок второго, когда шел ему сорок девятый год. Понимали: туго стране, если призывают такой возраст. Врага еле отогнали от столицы, обильно оросив кровью белые снега Подмосковья. На передовую он не годился, и его в составе войск НКВД переправили в осажденный Ленинград — охранять военные объекты, тушить пожары, вылавливать дезертиров и шпионов, убирать мертвецов.

В мае сорок третьего, в разгар полевых работ, семью Речкиных постигло большое горе — умерла мать, Анна Сергеевна. Не исполнилось ей и сорока восьми. Надорвала она свое здоровье в тяжелом крестьянском труде, в повседневных хозяйственных заботах. И накануне кончины последние слова ее были о детях:

— Пожить бы еще немножко, может, отец придет. Как вы будете одни?

Второе возвращение Ивана Речкина

Во время войны мир был недосягаемой мечтой. Мечтали изголодавшиеся дети о хлебном изобилии, измученные женщины ждали, что вернутся мужья, братья — легче станет. Солдат с нетерпением ждал того дня, когда можно будет просто жить, то есть дышать не гарью дымящихся развалин, а чистым воздухом родного перелеска, спать на постели, а не в окопе, купаться в речке без боевого охранения; выйти, не опасаясь артналета, на луговину покосить всласть, сесть с соседями за праздничный стол и запеть во весь голос.

И вот война закончилась. В миллионах человеческих сердец долгожданная победа отозвалась восторженным трепетом. Знаменитый прозаик тех лет И. Эренбург ответил стихами: