Как жили мы на Сахалине - Страница 104

104

Конечно, трудно было тянуться за моими сослуживцами, но я старалась не отставать от них ни в специальных знаниях, ни в общей культуре. Если Виктор был на берегу, мы не пропускали ни одной картины, много читали. У нас было много книг — русская и зарубежная классика. Перед отъездом нам пришлось продать библиотеку, себе оставили самые любимые книги. Когда приходили покупатели и начинали выбирать, Витя уходил из дому, ему каждую книгу было жалко. Свободного времени у меня не было и нет. Я никогда не сидела на скамеечке у крыльца, не шлялась по гостям. А если меня куда-то приглашали, то догуливать почему-то приходили ко мне. Я очень люблю принимать гостей, хотя морская поговорка гласит: «Если хочешь жить в уюте, пей, гуляй в чужой каюте». Я не боялась уборки, лишь бы людям было у меня хороню.

Около сорока лет проработала я в пароходстве, получила много благодарностей, премий, звание «Ветерантруда СМП», медали «За победу над Японией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Мои награды останутся на память детям, внукам и правнукам, если они проявят интерес, а для меня дороже всех медалей живая память о друзьях, сослуживцах, соседях, о моих родных и близких, о моем муже Викторе Васильевиче Привалове.

Только смерть разлучила нас

Похоронив мужа, я дважды оказывалась на больничной койке. Долгими бессонными ночами я разматывала все хитросплетения нашей жизни, развязывала узелки, мучалась, горевала о допущенных ошибках, но ни разу не раскаялась в том, что вышла за него замуж.

А ведь мы поначалу жили очень туго. Витин оклад в Николаевске составлял 750 рублей, тридцать три процента высчитывали на уплату алиментов, были еще какие-то вычеты — на заем, в фонд обороны, триста рублей выдавали мне по доверенности, ему оставались копейки, но он не жаловался. Он помогал моей маме воспитывать четырех моих сестер, не требуя отчетов об израсходованных деньгах. Он никогда не приходил без подарков к своей приемной матери. В Холмске наша семья состояла из девяти человек, когда мама жила с нами. Он ни разу не посетовал на какие-то неудобства. Мама, конечно, тоже не хотела быть нахлебницей, в основном на ее плечах держалось наше скромное домашнее хозяйство: корова, гуси, куры. И с отчимом моим он ужился. Отчим вернулся с войны инвалидом, умер на 67-м году жизни, а незадолго до этого ему ампутировали раненую ногу.

Жена капитана, помимо того, что работала на производстве, была в доме поваром и уборщицей, прачкой, бухгалтером и кассиром, завхозом и домашним доктором. В 39 лет я стала бабушкой, так мне еще и внука подкинули на воспитание. Жена моряка похожа на женщину, пришедшую к врачу: «Доктор, определите, кто я: кручусь, как белка в колесе, сумки таскаю, как ишак, гавкаю, как собака, и ночью муж говорит: «Повернись ко мне, корова!».

Да ведь и ему нелегко. Экипаж судна — это сложный коллектив, порывы каждого не угадаешь. Труд тяжелый, в штормовое время нет роздыху ни минуты. Длительное пребывание в одном коллективе, однообразие труда и несовместимость характеров налагают свой отпечаток на каждого, порождают иногда дикие выходки. Однажды я гостила у мужа на судне, а там случилось вот что. Был у них судовой кот, упитанный, важный, любил забираться на колени к матросам и мурлыкать. Во время обеда он залез на колени к одному человеку, да не в добрый час. Матрос задушил его. Ой, что было! Виктору и помощникам с трудом удалось предотвратить расправу над душегубом. Разъяренная команда избила и буквально выкинула его на причал. Тут же он был списан, а позже и вовсе уволен из пароходства.

А что мы испытывали, когда зимнее море бушует, а муж в рейсе! Сердце кровоточит: что там, как там? Постоянно звонишь в диспетчерскую: «Где мой?» — «Пока сведений нет, видно, антенну сорвало». А если случилось худшее?

В наше время певали такую песню:

Ветер гуляет по волнам простора,
Небо в седых облаках.
Женщины смотрят в открытое море,
Держат детей на руках.

Сколько дней, сколько лет встречали суженых, да не всякая встреча была радостью. Хорошо, если муж не пьет, а то и не увидит жена его в период короткого пребывания. Ладно, если не закатывает сцены ревности и домой не приходят с доносами. Однажды заявились ко мне две бабенки, мы-де по серьезному делу. Ну что ж, готова выслушать, излагайте.

— Ваш муж сожительствует с буфетчицей, если не примите меры, то мы пойдем в партком.

Я спрашиваю:

— А почему ко мне пришли? Идите к капитану и предъявите ультиматум: либо пусть сожительствует с каждой из вас, либо — в партком. На том и до свидания.

Позже списали с судна всех их троих.

Я не следила за мужем, не собирала о нем слухи и сплетни, я глубоко любила его, а если что и случалось, то в партком не бежала.

Как-то накануне Восьмого марта он прямо-таки пристал ко мне:

— Ну что, мать, тебе подарить на праздник?

Работал он в то время капитаиом-наставником, ездил в командировки, бывал в разных портах, а тут прямо-таки счастье выпало: на праздник — дома!

Седьмого марта я пораньше ушла с работы, чтобы прибраться дома. Протираю, расставляю вещи по своим местам, гляжу: его портфель раскрыт, оттуда письма веером. Обычно я никогда не шарила по портфелям, по раз уж сами письма в руки попали, начала читать. Там такое объяснение в любви, как в романах! «Только ты дал мне почувствовать себя женщиной» и прочая чепуха. Заявляется муж, я ему письма на стол:

104