Как жили мы на Сахалине - Страница 79

Дороги в общепринятом смысле слова не существует вообще, ездят по прибрежной полосе, пользуясь отливом. Время прилива и отлива все знают, как таблицу умножения: шесть часов прилив, шесть отлив. Настороже держит коварство прибрежной полосы. То она по твердости соперничает с асфальтом, то становится трясиной, цепко хватая за колеса. А что тут делается зимой, в пору морозов и метелей!

Перевозку грузов осложняет степень морального и физического износа техники. ЛТК имеет только одну новую автомашину — ГАЗ-51, остальное старье: два ЗИСа, уже снятых с производства, «студебеккер», два трактора С-80 да один НАТИ, которому место в музее.

В десяти километрах от поселка, у истоков речушек, бегущих с западных склонов Камышового хребта, размещен лесоучасток. Там комбинат ведет заготовку древесины, обеспечивая себя сырьем.

Страшнее бездорожья калечат технику люди, поставленные держать ее в исправности. В январе 1951 года, с которого мы начинаем хронику, партбюро обсуждало персональное дело тракториста Базарнова. Отправили его в Александровск за горючим — потерял бочки. Послали в тайгу — разбил картер, трактор простоял 5 дней. Поехал за углем — «по халатной распущенности произвел серьезную поломку, трактор надолго вышел из строя».

Единичный факт не заслонял общую картину бедствий. Начальник бондарного цеха на партсобрании 2 марта сообщал: «После решений горкома у нас много аварий. Я отношу их за счет работников мехцеха. Рабочие цеха к оборудованию относятся халатно». Янин, секретарь партбюро, подтверждал: «Февраль у нас был месяцем аварийным. Станция ПС-15 сгорела. Каргин на работе пьянствовал, разложил дисциплину».

Иногда нудную будничность расцвечивало какое-нибудь яркое событие, которое потом долго вспоминали. 29 октября того же года на станцию Победино за грузами ушли две машины — «студебеккер» и ГАЗ-51. Экспедицию возглавлял главный инженер Субботин, с ним ехали начальник цеха Морозов, экспедитор Столяров и другие.

Поездка в ту пору была отдушиной в скучной атмосфере мангидайского бытия. Едва человек вырывался за околицу поселка, как обретал волю, его наполняло ощущение восторга. Еще час назад он был главным инженером, мастером или еще кем-то, а в дороге — вольный казак! Восторг умели выразить только одним способом, поэтому компания на всю дорогу заваливалась в дикое пьянство. Этому способствовали столовые да чайные, расположенные в каждом населенном пункте. Функционировали они с утра до позднего вечера, проезжих встречали железными бочками со спиртом, ломтиками селедочки и горбуши, мясным ассорти с тремя бубочками зеленого горошку, борщом и гуляшом. Сюда заворачивали прокуренные и проспиртованные снабженцы, экспедиторы, толкачи, механики, завгары, техноруки, а то и большие киты — заведующие межрайбазами, директора крупных предприятий, их замы, парт- и совработники различного масштаба. Не проезжали мимо главбухи и плановики, совершавшие вояж в трест, чтобы что- то «согласовать и утрясти», свалить полугодовой, а то и годовой отчет, выдержать экзекуцию на балансовой комиссии. Пили тогда и водители, соблюдая, конечно, меру. Переступив порог, шофер командовал знакомой официантке; «Манюня, норму!».

У наших путешественников пьянка перешла в новую фазу, когда шофер Крашенинников встретил давнего дружка Николая из бывших заключенных. Стало не до груза. В Победино машину ГАЗ-51 оставили у знакомого под забором, а сами всем гамузом рванули в Буюклы. Ради приключений сорок километров в один конец — не крюк.

Вернувшись в Победино, они не нашли машины. Искали два дня, на третий ахнули: новинка автозавода им. Молотова была разграблена. Пришлось тащить се на буксире домой, сочинять объяснительные, составлять липовые акты. Крашенинникова вроде как сняли с машины, но зарплату ему платили исправно, даже выписали три тысячи по фиктивным нарядам для закупки запчастей. Испытание свалившимся на него счастьем шофер не выдержал. Через продолжительное время он вернулся из города без денег и без запчастей. Единственным приобретением оказались мешки под глазами и распухший нос. Раскуроченная машина, как бельмо на глазу, ржавела на хозяйственном дворе.

Нельзя сказать, что коммунисты мирились с недостатками. Они критиковали, невзирая на лица. 9 января 1951 года директор комбината Караваев говорил: «Вся политико-воспитательная работа была запущена бывшим секретарем парторганизации Леоновым, который сам занимался пьянкой и сам докатился до того, что его сняли с работы». 2 марта записывают вдогонку уволившемуся директору Крегеру: «Бывший директор комбината безответственно относился к производству, занимался пьянкой». Через год, 25 января 1952 года, в протокол заносят: «Партийная работа находится на низком уровне, со стороны коммунистов имеется пьянка в рабочее время». Еще через полгода, 14 августа: «Трудовая дисциплина находится на низком уровне, о чем свидетельствуют факты частых прогулов, выход на работу в нетрезвом состоянии, пьянки в рабочее время». Морозов, знакомый нам по запойной прогулке в Буюклы, возмущался: «На лесоучастке необходимо судить злосчастных прогульщиков по всей строгости советского закона. Низкие темпы ремонта автотракторного парка объясняются тем, что большую часть рабочего времени наши работники отсиживаются в мангалке».

Следствием производственного хаоса был полный провал плана. Коммунисты, подводя итоги 1950 года, честно признавали: «По бочковым комплексам план выполнен на 30,6 %. Тяжелое финансовое положение вызвало большую текучесть кадров. Из принятых 161 человека уволилось ПО…». Начавшийся 1951 год картину не меняет: квартальный план по бочкокомплектам вышел на рубеж 38 %, по ящичной таре всего на 14.