Как жили мы на Сахалине - Страница 22

Руководители области утверждали: железная дорога и Александровский порт дадут мощный толчок не только экономическому, но и культурному развитию, оживят пустынные пространства, привлекут значительное количество новых людей. Если население советского Сахалина увеличилось с 12 тысяч в 1926 году до 117 тысяч в 1940-м, то с началом строительства оно удвоится, а затем — утроится.

Документ был датирован 3 июня 1941 года. Через три недели началась война, проекты сдали в архив. Во второй половине ушедшего века северный Сахалин начал приходить в запустение, Широкопадский и Рыбновский районы обезлюдели вовсе и перестали существовать как административные единицы. Александровский район опустел наполовину. Замыслам Крюкова осуществиться не суждено.

Укрощение вольницы

22 сентября 1945 года в Тойохара прилетел Д. Крюков вместе с десятью своими сотрудниками. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) он назначен начальником Гражданского управления Южного Сахалина и заместителем командующего войсками 2-го Дальневосточного фронта генерала армии М. Пуркаева.

В армии царил дух победителей, бурлила молодая удаль, подогреваемая несметными запасами сакэ, дорогу к которым русский человек находит внутренним чутьем. Коменданты, интендантская братия, штабники не стеснялись запускать руки в склады, полагая, что имущество стало трофейным, на звероводческих фермах отбирали для жен роскошные лисьи шкуры, конфисковывали без выдачи документов ящики масла, мешки с сахаром, забирали пиловочник для обустройства зимних квартир, угоняли скот. Только в городе Отиай было забито около ста племенных коров. В чем-то не зевали и японцы. В вышестоящие инстанции Крюков докладывал: «Бежавшее население, отступающие японские войска, а частью и наступающие советские, уничтожали связь, транспорт, скот, разрушали предприятия. За это время выгорело от 30 до 80 процентов построек в городах Сикука (Поронайск), Камисикука (Леонидово), Отиай (Долинск), Отомари (Корсаков), Эсутору (Углегорск), Тойохара (Южно-Сахалинск), сотни сел и предприятий… Советскими войсками бессмысленно разрушен целый ряд предприятий, научных учреждений, храмов, что привело к уничтожению и хищению оборудования, материалов и имущества со стороны отдельных подразделений, командиров и бойцов. Почти месяц до приезда Пуркаева и Микояна на Южный Сахалин здесь царила анархия. В городах оказались огромные запасы сакэ (до 202457 декалитров), это привело к разгулу, пьянству и своеволию во многих войсковых частях… И советские войска, и японцы растащили много материалов, продовольствия из складов и магазинов… Большинство фабрик и заводов, магазинов и учреждений прекратили работу или работали с перебоями».

Крюков имел звание полковника, но на военном совете его не смутило обилие генеральских звезд и орденов. Он потребовал от командующего фронтом наведения строгого порядка: «Южный Сахалин и Курилы — исконно русские земли; все, что тут есть, — фабрики, заводы, городское и сельское хозяйство, природные богатства — теперь принадлежат государству. Так сказал товарищ Сталин. Значит, на своей земле никаких трофеев быть не может. За хищение и порчу — под трибунал!».

Военный совет принял необходимое решение. Пуркаев издал соответствующий приказ. Армейская вольница закончилась. Конечно, полностью исключить армейские преступления было невозможно. Но теперь за преступлением следовало наказание!

Как с японцами спели «Катюшу»

Крюкову поручили управлять более чем трехсоттысячным японским населением в те дни, когда оно было потрясено пережитыми боями, разрушениями, потерями, страхом, деморализовано капитуляцией «непобедимой Японии», распадом прежнего уклада жизни. Многие, побросав обжитые места, с жалкими узелками устремились в южные портовые города с надеждой выехать в метрополию. В Отомари и его окрестностях в ужасных условиях антисанитарии скопилось около шестидесяти тысяч беженцев. Ни продовольствия у них не было, ни воды, ни теплых вещей, чтобы укрыться от дождя и ночного холода.

Предстояло вернуть беженцев к прежним местам проживания и запустить производственную машину. Стоял неубранным урожай, не работали девять целлюлозно-бумажных заводов, лесопильные и химические предприятия. Из районов докладывали: муки, сахара, жиров, мяса, табака нет, запасы риса и сои ничтожны. Заместитель начальника гражданского управления Найоси (Лесогорск) писал: «Прошу выслать валенок, теплой одежды, в зимний период наш район будет совершенно оторван от внешнего мира». В самом Тойохара положение почти чрезвычайное: частично разбомблен советской авиацией механический завод, полуразрушена фабрика по производству сельхозинвентаря, бездействуют оба кожзавода, погашены топки на сахарном заводе, закрыты семнадцать мастерских по производству скобяных товаров… Около семи тысяч чиновников и служащих ждут своей порции риса — 400 граммов в сутки, они определены карточками советского командования.

Пригласил Крюков губернатора Оцу Тосио для беседы по экономическим проблемам. Крюков имел начальное образование. Оцу Тосио был воспитанником привилегированного Токийского университета. Представитель армии-победительницы приглашал номинального губернатора, находящегося фактически под домашним арестом, к сотрудничеству. Оцу Тосио развел руками: «Губернаторство не вмешивается в дела частных фирм».

Крюков был осведомлен, что среди населения распускаются самые невероятные слухи о судьбе губернатора, что один из его ближайших помощников Эндо Макото давал установку промышленникам: работать так, чтобы только дым шел из труб. Примеров скрытого саботажа имелось достаточно, чтобы принять самые крутые меры.